Как ни критикуют телеологический подход в описании организмов, их поведения и эволюции, а всё равно от него трудно избавиться, и многие естествоиспытатели естественным образом склоняются к тому, что вот это и вот это тут для этого и для этого.
Но какие органические цели задаются при таком подходе? Обычно приводится три: самосохранение, размножение, доминирование. В комплементарной системе они соответствуют ценностям вечной молодости, благоденствия рода и власти над вещами. Но уже на уровне этой святой троицы возникают вопросы: почему иногда организмы жертвуют самосохранением ради размножения, а иногда наоборот? Почему они иногда жертвуют доминированием ради самосохранения, иногда наоборот? Почему иногда жертвуют размножением ради доминирования, иногда наоборот?
Тут можно было бы построить целую классификацию организмов. Но всё становится гораздо сложнее, когда всплывают новые, неучтённые цели. Например, любопытство. Разве мало случаев, когда организм жертвует и самосохранением, и размножением, и доминированием ради любопытства? Кажется, любопытство, чистое, беспримесное, запрограммировано в организмах не меньше, чем упомянутая святая троица. Обычно говорят, что любопытство для самосохранения. Но повторюсь, есть масса прекрасно зафиксированных случаев, когда животные рисковали жизнью из любопытства. И не только рисковали — теряли жизнь. Так, может, всё наоборот — самосохранение для любопытства? Подольше сохранить себя, чтобы побольше узнать. Это, конечно, несколько ломает стереотипы, но почему бы и нет.
Но кроме этого есть ещё такая штука, как удовольствие. Ради удовольствия живой организм может забыть и о размножении, и о доминировании, и о самосохранении, и даже о любопытстве. Знаменитые эксперименты с электростимуляцией центра удовольствия тому порукой. И опять можно сказать, что удовольствие запрограммировано для самосохранения, размножения и проч., а можно наоборот — что все эти цели лишь средства удовольствия.
Перейдём теперь к цели, казалось бы, менее биологичной — к социальному признанию. Не в смысле доминирования, а в смысле симпатии окружающих: окситоцин и проч. Не знаю, как насчёт диких животных, а вот домашние явно в нём нуждаются. И порой проявляют чудеса артистизма, лишь бы добиться похвал и восторгов. Стоить заметить, что дело тут не в кормёжке, поскольку, с одной стороны, симпатию завоёвывают даже у посторонних, а с другой — если хозяин кормит, но не проявляет симпатию, это рождает у животного стресс. Вновь можно сказать, что стремление к симпатии — для самосохранения или доминирования, а можно наоборот. Ведь животное может и от еды отказаться, лишь бы симпатию вернуть. Конечно, можно подумать, что подобная цель индуцирована человеческим сообществом и к чистой биологии отношения не имеет. Тут сразу возникает много вопросов — о сверхприродности человека, об истолковании отношений между животными в их сообществах и так далее — но в данном случае всё это не столь важно. Отметим лишь факт, что есть ещё одна цель, которой всё можно подчинить.
На очереди цели, чья биологичность совсем под вопросом. Например, самореализация, или деятельная любовь. Казалось бы, чисто человеческое открытие. Но ведь у всех живых организмов есть специализация, то есть некий особый стереотип поведения, который они стремятся реализовать. Те же грызуны, собачьи, кошачьи и проч. — все они желают грызть, гоняться или прятаться в засаде независимо от того, нужно ли это для самосохранения, размножения, доминирования, любопытства, удовольствия или симпатии. И испытывают при этом невероятное воодушевление. Подобную деятельность, если она не вызвана необходимостью, мы называем игрой, поскольку необходимость в таким случае имитируется, то есть создаётся вторая, условная реальность. Игра свойственна живым организмам уже как минимум сотни миллионов лет, и вновь можно предположить, что она запрограммирована ради святой троицы (хотя тут уже сами биологи признают большие трудности хотя бы из-за большой смертности именно во время игр), а можно наоборот — что вся троица и примкнувшие к ней цели запрограммированы ради такой игры.
Далее, достоинство, или попрание идолов. Мы ничего не знаем о том, есть ли у животных представление о Всесовершенном Существе, хотя нейротеология пытается выявить какие-то её биологические корни. Но встречаются такие неоднозначные случаи, когда домашние животные, полностью зависимые от человека и подчинённые ему, демонстрируют ему, что он не бог. Нет, речь не о бунте и попытках доминировать — речь о специфическом, так сказать, чувстве юмора, когда человеку как бы дают понять: да, ты власть и всё в твоих руках, но всё равно, если с тебя внезапно, к примеру, стащить штаны, выяснится твоё несовершенство. И всё это, опять-таки, с риском для остальных целей.
Наконец, свобода от зависимостей. Может ли животное отказаться от того, расставание с чем доставляет ему страдание? Например, от еды. Говорят, у собак нет центра насыщения, поэтому они могут объесться до смерти. Но больные собаки отказываются от еды. Можно сказать, что это ради самосохранения. Да, самосохранение — важнейшая зависимость. Но мы только что рассмотрели массу случаев, когда животные готовы пренебречь этим. То есть жажда жизни, корень всех зависимостей, преодолевается, и животное жертвует собой, защищая ли потомство, борясь ли за власть, получая ли удовольствие, следуя ли любопытству, завоёвывая ли симпатии, демонстрируя ли чьё-то несовершенство или, наконец, выполняя своё предназначение. И вполне можно предположить, что всё это делается ради одного — ради преодоления каких-бы то ни было телеологических зависимостей.
