У нас есть свобода выбора: мы можем делать что хотим. Но у нас нет свободы воли: мы не можем выбирать, чего хотеть.

Желание есть форма осознания воли, и чтобы убедиться в её несвободе, вы можете попробовать пожелать то, чего не желаете, или перестать желать то, чего желаете.

Это метафизическое различение имеет ценностное соответствие.

Свобода делать что хочу соответствует ценности контроля. Если контроль есть способность манипулировать обстоятельствами в точном соответствии с замыслом, то именно такую свободу имеют в виду, когда говорят о социальной свободе, о свободах человека и проч.

Свобода выбирать, чего хотеть, соответствует свободе от зависимостей. Всякое желание, и прежде всего жажда во что бы то ни стало существовать и господствовать, есть зависимость, поскольку неосуществление желаний влечёт нарастающую боль.

Эти две свободы не зря называются одним словом: они могут преобразовываться друг в друга.

Если рассмотреть собственную волю как объект манипуляции, то контролирующий субъект устремляется найти способ влиять на неё, причём так, чтобы само это влияние не было обусловлено какой-либо волей. То есть речь идёт о спонтанном, необусловленном выборе, о манипулировании в точном соответствии с отсутствием какого-либо замысла.

Если рассмотреть ограничения действий как зависимость, то ищущий освобождения устремляется бросить вызов этим обстоятельствам, причём так, чтобы избавиться от какой-либо боли при столкновении с ним. Иными словами, мы говорим о последовательном отрешении от всех благ и зол, какими на человека давят условия его существования.

Идеал супермена, которому покоряются любые обстоятельства, совпадает с идеалом будды, которого не только ничем не запугаешь, но и ничем не соблазнишь.

Смертная казнь лежит в основе всякого права. Право основано на применении физической силы, этим оно отличается от любой другой системы заповедей. Если человек, в ходе борьбы защищающий своё или чьё-либо право, не может убить посягателя, посягатель в конечном итоге убьёт его. Убийство в ходе необходимой обороны есть первообраз смертной казни, её минимум. Именно его допущение делает возможным всякое право. В некоторых обществах право убивать посягателя отчуждено от простых людей в пользу особой группы государственных служащих, но суть от этого не меняется: право существует лишь постольку, поскольку противодействие ему может дойти до точки убийства противодействующего.

С точки зрения здоровья казнить можно лишь того, кто намеренно пытается отнять или сократить жизнь других.

С точки зрения удовольствия казнить можно того, кто сам не только неприятен, но и назойлив.

С точки зрения отвлечённого познания казнить можно того, чья смерть откроет больше нового, чем жизнь.

С точки зрения свободы от зависимостей казнить можно того, кто намеренно порабощает других разного рода зависимостями.

С точки зрения самореализации казнить можно того, кто мешает самореализации других.

С точки зрения контроля казнить следует того, чьи посягательства на свободу других ничто другое не останавливает.

С точки зрения социальной гармонии казнить следует того, кто отрицает сам принцип всеобщего согласия.

С точки зрения достоинства казнить следует того, кто присваивает себе свойства Божества.

С точки зрения благоденствия рода казнить следует любого, чья смерть послужит благоденствию рода.

Как видим, 4 из 9 ценностей требуют казни, в то время как остальные её лишь допускают, причём здоровье предполагает строгое ограничение для такого допуска.

Намеренное посягательство на жизнь других, несмотря на все предупредительные меры, является и предельным нарушением свободы, и отрицанием принципа согласия, и присвоением себе права распоряжаться чужими судьбами, которое может принадлежать лишь их Творцу. Убийство убийцы также несомненно послужит благоденствию рода.

Все требования казни за пределами этого ограничения уже как минимум спорны. Но в целом нет такой высшей ценности, которая запрещала бы необходимую оборону, а значит смертную казнь, а значит право как таковое.

Корпорации, как и страны, можно оценивать в девяти измерениях и давать им комбинированный индекс.

Измерение здоровья будет включать в себя экологический след, а также уровень заболеваемости потребителей и сотрудников.

Измерение удовольствия будет включать в себя субъективную удовлетворённость потребителей и сотрудников, а также общественное восприятие образов корпорации (рекламы, дизайна и проч.).

Измерение свободы от зависимостей будет включать в себя клинические показатели зависимости, возникающие в связи с потреблением продуктов корпорации, не только если это видеоигры или шоколадные батончики, но и если это финансовые или нефтепродукты.

Измерение достоинства будет включать в себя показатели авторитаризма в управлении и культа лидеров, будь то лидеры самой корпорации или чего-то ещё.

Измерение благоденствия рода будет включать в себя динамику браков и разводов, а также уровень рождаемости среди потребителей и сотрудников.

Измерение отвлечённого познания будет включать в себя уровень образования среди потребителей и сотрудников, вложения корпорации в просветительские программы, а также правдивость корпоративных коммуникаций, включая рекламные.

Измерение самореализации (деятельной любви) будет включать в себя динамику рабочих мест и увольнений, как внутри корпорации, так и вокруг неё (у контрагентов и конкурентов), уровень заработной платы.

Измерение социальной гармонии будет включать себя динамику конфликтов и скандалов, так или иначе связанных с корпорацией.

Измерение контроля будет включать в себя прежде всего соотношение финансовой динамики корпорации и муниципальных властей, на чьей земле она действует.

Как ни критикуют телеологический подход в описании организмов, их поведения и эволюции, а всё равно от него трудно избавиться, и многие естествоиспытатели естественным образом склоняются к тому, что вот это и вот это тут для этого и для этого.

Но какие органические цели задаются при таком подходе? Обычно приводится три: самосохранение, размножение, доминирование. В комплементарной системе они соответствуют ценностям вечной молодости, благоденствия рода и власти над вещами. Но уже на уровне этой святой троицы возникают вопросы: почему иногда организмы жертвуют самосохранением ради размножения, а иногда наоборот? Почему они иногда жертвуют доминированием ради самосохранения, иногда наоборот? Почему иногда жертвуют размножением ради доминирования, иногда наоборот?

Тут можно было бы построить целую классификацию организмов. Но всё становится гораздо сложнее, когда всплывают новые, неучтённые цели. Например, любопытство. Разве мало случаев, когда организм жертвует и самосохранением, и размножением, и доминированием ради любопытства? Кажется, любопытство, чистое, беспримесное, запрограммировано в организмах не меньше, чем упомянутая святая троица. Обычно говорят, что любопытство для самосохранения. Но повторюсь, есть масса прекрасно зафиксированных случаев, когда животные рисковали жизнью из любопытства. И не только рисковали — теряли жизнь. Так, может, всё наоборот — самосохранение для любопытства? Подольше сохранить себя, чтобы побольше узнать. Это, конечно, несколько ломает стереотипы, но почему бы и нет.

Но кроме этого есть ещё такая штука, как удовольствие. Ради удовольствия живой организм может забыть и о размножении, и о доминировании, и о самосохранении, и даже о любопытстве. Знаменитые эксперименты с электростимуляцией центра удовольствия тому порукой. И опять можно сказать, что удовольствие запрограммировано для самосохранения, размножения и проч., а можно наоборот — что все эти цели лишь средства удовольствия.

Перейдём теперь к цели, казалось бы, менее биологичной — к социальному признанию. Читать далее →

Религиозное сознание — ожидание, что в случае нарушения определённых правил тебя накажут высшие силы мироздания (а в случае соблюдения наградят).

Моральное сознание — ожидание, что в случае нарушения определённых правил ты сам себя накажешь (а в случае соблюдения наградишь).

Культурное сознание — ожидание, что в случае нарушения определённых правил тебя осудят другие люди (а в случае соблюдения одобрят или хотя бы не заметят).

Правосознание — ожидание, что в случае нарушения определённых правил тебя поймают и накажут другие люди (а в случае соблюдения не тронут).

Во всех случаях во главе угла стоят правила, которые установил неважно кто неважно для чего. Правила опосредуют смысл, и вы можете его вовсе не понимать.

Ценностное сознание — это ожидание, что если ты будешь осуществлять определённые ценности, ты их осуществишь, а если не будешь, осуществишь нечто противоположное. Это уже и не ожидание почти — это непосредственное переживание, сознание настоящего момента, которое, конечно, можно спроецировать в будущее. Во главе угла тут стоит смысл правил, который действует непосредственно.
Читать далее →

В прошлый раз я отождествил мировоззрения с музыкальными ладами. В основе такого отождествления лежит толкование ценностей как нот. Есть хроматический ряд ценностей, мы накладываем на него трафарет (лад) и получаем тот набор, который используется для мелодии. Если лад натуральный, то в зависимости от места, к которому прикладывается трафарет, получается та или иная тональность. Но многие лады не дают никаких подобных вариаций: к какому месту ни прикладывай, выходит одно и то же. Например, характерная для восточной музыки пентатоника тональностей не знает: пять нот, с какого бы места их ни высчитывать, звучат всегда с одним и тем же настроением. Только создание натурального лада и вообще классической ладо-гармонической системы, а это 17-18 века, открывает нам это разнообразие.

Соответственно, лад — это историческая форма. Если же мы хотим взять химически/математически чистую форму, керигму, надо говорить о тональностях.

Если ценности — это ноты, то все они присутствуют в каждом мировоззрении. В любом из них мы найдём и здоровье, и достоинство, и вдохновение, и свободу от зависимостей, и лад с окружающими, и удовольствие, и контроль, и знание, и благоденствие рода. Но в каждой из них своя тоника, то есть главная нота-ценность, от которой всё пляшет и которая всё собой окрашивает. Если строить от вдохновения (деятельной любви), получится христианская мелодия. Все прочие ноты будут подчинены главной и звучать не так ярко. Например, здоровьем вполне можно (и нужно) будет пожертвовать ради любви. Если от здоровья, получится даосская, и так далее. То есть разные мировоззрения — это разные организации одного и того же набора ценностей. И разница эта в том, какая из ценностей становится верховной, какая из них задаёт тон. Комплементаризм же в таком случае есть политональность.

Здоровье — одна из таких штук, которые обладают собственным аспектом. Здоровье в собственном аспекте — это максимальная удалённость от смерти. «Человек при своём рождении нежен и слаб, а при наступлении смерти твёрд и крепок. Все существа и растения при своём рождении нежные и слабые, а при гибели сухие и гнилые. Твёрдое и крепкое — это то, что погибает, а нежное и слабое — это то, что начинает жить» (Дао дэ Цзин, 76). Предельная гибкость и естественность — залог бессмертия (сянь), вечной молодости, что и есть здоровье в собственном смысле.

Здоровье в аспекте деятельной любви — это работоспособность. Можешь работать — здоров. Не можешь, значит болеешь. Отрежем что соблазняет болит, и пошёл работать дальше.

Здоровье в аспекте удовольствия — это хорошее самочувствие и способность получать удовольствие. Болезнь, понятно, нечто противоположное.
Читать далее →

Девятигранная пирамидка.

Из «Вопросов Чингисхана»:

Род родов. Предок предков. Природа природ.

Действие действий. Любовь любовей. Жертва жертв.

Порядок порядков. Путь путей. Ритуал ритуалов.

Сознание сознаний. Воля воль. Дхарма дхарм.

Истина истин. Знание знаний. Содержание содержаний.

Сила сил. Владыка владык. Господство господств.

Удовольствий удовольствий. Блаженство блаженств. Игра игр.

Жизнь жизней. Естество естеств. Источник источников.

Единственный.